Две войны Виктора Сороки. Как отец пленного моряка перевел церковь в своем селе в Одесской области до ПЦУ

Церковь в селе Пужайково

Сороки — моряк Василий и его отец, фермер Виктор — живут в селе Пужайково. Кроме пленного Василия, в селе есть еще один известный сын — священник Серафим, который некоторое время был казначеем скандально известного настоятеля Киево-Печерской лавры Павла, кум Оксаны Марченко. Серафим долго финансировал сельский храм. Его отец говорит: «Мы с Сорокой всегда были по одну сторону баррикад: на Майдан, в АТО помогать. Мы, конечно, патриоты своей страны. Если бы мой сын не был батюшка, я бы там первым был (подразумевает переход к церкви — авт.). Но не можем от сына отказаться. У него свой сын и свое горе, и у нас так же».

Церковь в селе Пужайково
Церковь в селе Пужайково

Виктор Сорока пишет письма: Папе Римскому, королеве Англии, Филарету. Даже Онуфрию. Едет в райцентр к бывшим сотрудницам с райсовета, где председательствовал, те переводят через гугл-Транслейт, а затем приходит «лучшая в городе» учительница английского и исправляет ошибки. Тогда Виктор ищет, кем бы передать.

Вот к Филарету попал на прием сам, а так находил людей в разных ведомствах. Его односельчанка это услышала и сказала: «Я бы на вашем месте дошла и до дьявола, если бы только знала куда». В письмах Виктор пишет о том, чтобы помогли освободить из российского СИЗО его сына — военнопленного моряка Василия Сороку. Уже два месяца, как он не дома.

За два дня до того, как все произошло, Виктору приснилось, что из сейфа исчезла Василева ружье — они с отцом охотники, время ходят на охоту. В четверг, 22 ноября, Виктор набрал сына: «Есть документы, приезжай на выходные на охоту». Василий сказал, что не может — много работы. Сейчас это их последняя телефонный разговор. В пятницу, 23 ноября, Василий сказал, что не может говорить, и потом не перезвонил.

В обед в воскресенье Виктор увидел в новостях, как российское приграничное судно таранит украинские корабли. Обратил внимание на «малый кораблик впереди» — артиллерийский катер «Бердянск» с желто-голубым флагом на мачте. «Знаю, который кораблик у сына, — сразу в сердце что-то зашевелилось». За несколько часов появилась информация, что моряков штурмовали и обстреливали, что есть раненые, среди них — старший лейтенант. Это был Василий — военный контрразведки, по месту службы привязан к военно-морского флота.

Папа Виктор — деятельный экспрессивный человек, после Революции Достоинства недолго был председателем совета Балтского района Одесской области, в настоящее время районный депутат. Имеет фермерское хозяйство. Прошел два Майдана, волонтерив для АТО. Много шутит, щедро солит пищу, не отказывается от острого словца. Кажется, ему совсем не сидится на месте. Теперь он тоже не опускает рук.

Вот так Виктор начал писать письма во все возможные инстанции. Ездил на встречу с Порошенко. Нанял адвоката, который готовит иск о возмещении причиненных Россией убытков. Ходит на телеэфиры и дает комментарии журналистам. Перепощуе на фейсбук все новости о сыне, которые находит. Требует справок о состоянии его здоровья. Общается с правозащитниками, депутатами, омбудсменами, родственниками других пленных моряков, желающими помочь диаспоры — несколько десятков телефонных звонков в день.

Журналисты называют его голосом родителей военнопленных — в дни, когда мы общаемся, Виктор собирается с украинской делегацией на сессию ПАСЕ в Страсбург выступать перед евродепутатами по делу моряков. Ладит в чемодан: две вышиванки, джинсы, специально по этому случаю приобретенные ботинки, пальто и костюм на выход. Виктор будто воюет со всем миром за то, чтобы сын вернулся домой.

А еще церковь.

Мужчина собрал 339 подписей в своем селе Пужайково за то, чтобы местная церковь перешла из Московского патриархата в Православной церкви Украины. Большинство прихожан в церкви проголосовали «за», и нашлась и оппозиция. Вот так: две войны, а противник один.

Виктор узнает сына из единого кадра на youtube, в котором появляется распухла рука: «Смотри, это Вася». Незаживающая рана на левой руке над запястьем, гематомы, два пальца полусогнуты и не разгибаются. Во время атаки корабля старший лейтенант Василий Сорока получил контузию. Осколок прошел насквозь через предплечье, повредив артерию, нерв и сухожилия указательного и среднего пальцев. Осколок вытащили в больнице в Керчи, артерию зашили уже в России. В руке остается один большой и несколько малых осколков. Нужно оперировать, иначе Василий может остаться без руки.

С тех пор Василий в плену, жизнь в доме Сорок замедлился. К младшей дочери Богданы уже бы засылали сватов, но она сказала: «Когда придет Вася». Виктор взялся строить усадьбы, но прекратил. Наведывалась к ним журналистка, посмотрела на непобилени стены летней кухни и сказала Иоанна, жена Виктора:«Вы слишком скромно живете — если учесть, что ваш муж возглавлял райсовет». Иванна пожала плечами: «Дом — это просто куча красиво изложенных кирпичиков». Но не уверена, что ее поняли.

На самом деле их двухэтажный дом — достаточно добротный по меркам Пужайково, и без лишних роскоши. О сыне Василия здесь напоминают грамоты и кубки, которые он получил как работник контрразведки СБУ. Настенный календарь на 2019 с его фотографией в униформе — прислали Виктору из областной Службы безопасности. 24 сине-желтые кораблики на новогодней елке с именами пленных моряков — Васильев на верхушке.

Двухлетний внук видит, что не папа, разворачивается — деду не подает руки для поздравления
Жена Василия Ирина вместе с двухлетним сыном Марком — в Одессе. Марк еще ничего не понимает, но когда наведывается свекор, бежит к входной двери: «Папа?» Видит, что не папа, разворачивается — деду не подает руки для приветствия. Прикладывает мобильный к уху. «С кем говоришь?» — спрашивает Ирина. «С папой», — говорит Марк. Когда он родился, отец был на фронте, в 24-й бригаде имени короля Даниила. Когда исполнился год, папа имел следующую командировку в АТО, в 30-й Новоград-Волынской механизированной бригаде. Марку два, папа в плену.

Мама Василия Иванна — темноволосая женщина с выразительными чертами лица, стройная и ловко настолько, что я сначала путаю ее с дочерью Богданой, предварительно взглянув на фейсбук-аватарки семьи. Василий внешне похож на маму: карими глазами, широкими бровями, улыбкой. Характером, говорит Иванна, тоже в нее: «Добрый, спокойный, переживает, как людям вокруг него». Представляется, что ситуация с пленением Иванна сносит взвешенно: «Живой — и это главное». В комнате, где раньше жил Василий, поставила икону и молится там.

Правда, две недели в декабре отлежала в больнице — то с нервами, начала было запинаться. Вот так все стишилося в доме Сорок. Только с церковью не затягивали.

Собрание
Все произошло довольно быстро, хотя Виктор говорит, что ждал этого момента последние несколько лет. 6 января дали томос, а 7 января в храме собрались прихожане. 18 присутствующих поддержали переход, один проголосовал против, 10 воздержались. Это было некое тестирование настроений общественного мнения. К следующей службы накопилось 339 подписей «за»: Виктор и его сторонники ходили по селу и собирали голоса.

Как объясняет отец Феодор, секретарь епархии ПЦУ в Одесской области, эти подписи не является официальным основанием для перехода — они нужны скорее для того, если не согласны требовать аргументов. А для решения о переходе, по новому закону, нужно собрать две трети голосов общины — их считают от количества присутствующих на заранее объявленных собрании. Такой восток состоялся 13 января в церкви, 53 человека сказали «да», они и составили это большинство.

На воскресной службе
От Русской православной церкви в Украине на сборы приехал благочинный (старший над приходами округа) отец Роман. Крестьяне — и те, кто за переход, и те, кто против, — свидетельствуют: он взялся рассказывать о том, что теперь верующие будут принадлежать Стамбульского патриархата, попадут под власть турок, и о том, что предавать веру не годится. «Приехал, чтобы усмирить», — говорит женщина, которая не поддержала переход.

По телефону отец Роман сначала отказывается это комментировать — мол, не имеет благословение на разговор со мной. Да и вообще он сомневается, не напишу я «провластную ахинею». Но кое-что таки рассказывает. Как говорит Роман, он отправил службу, начались сборы.
— Я ни на чем не настаивал. Переходить или нет — личное право каждого, — уверяет отец.

Говорил он что-то о турках и Стамбульский патриархат, как говорят люди?
— Не помню, именно такими формулировками — понимаете, к каждому слову можно придраться. Но говорил, что разница между канонической церковью и расколом. Легализовать раскол неправильно. Есть каноны церкви, а есть каноны государства.

Итак, самый острый вопрос: кто теперь будет править? Потому священник Владислав, который до сих пор служил в Пужайково, присоединиться к ПЦУ не захотел.

Приходит враг и заполняет собой все
После решения общины о переходе отец Теодор Оробец с ПЦУ приехал в Пужайково из Одессы на Крещение временным и.о. священника. С 14 до 19 часов освящал дома в Пужайково. Трое крестьян не пустили его на порог: один протестантский пастор и двое несогласных с переходом прихожан. А по другим он сделал вывод: люди не ищут центра тяжести в больших городах, а стремятся обустроить его у себя дома. Замечал, что в пужайкивцив добротные ремонты, случается патриотическая символика. И что церкви хотят украинского.

С Теодором приехал Сергей Братчук — доброволец и военный капеллан на фронте. Церковь и телевидение, по его убеждению, тоже оружие в войне. Во время боев в Донбассе в Карловке из всех зданий уцелела церковь Московского патриархата, рассказывает Сергей: «Деревня разбито, а у храма ни мины не упало — не стреляли туда». Потому Сергей приехал в Пужайково. Дорогу к домам прибывшим священникам показывали здешний пономарь Петр и хористка Мария. Эта часть, так сказать, трудового коллектива церкви поддержала переход. Но не все согласились с решением — хор певчих раскололся пополам.

Мария, правда, привыкла к церковных песнопений на старославянском, но Теодор не видит в этом проблемы: просто надо немного времени.

Мария — вдова покойного отца Мирона, родом из Львовщины, который правил в здешней церкви 25 лет. Тот был другом и духовным наставником Виктора Сороки. Сорока говорит, что после первой смерти на евромайдан в них состоялся такой разговор. Священник, зная вспыльчивый характер мужа, попросил его: «Виктор, а не рви за церковь заранее. Когда Украина получит разрешение иметь свою церковь по всем канонам, первыми перейдем ».

Церковь со трехсотлетнее историей снова переживает изменения

Но Мирон по сей день не дожил. Три года назад на приход пришел отец Владислав из соседней Байбузовка — и с ним у Виктора не сложились такие же доверительные отношения. Претензии к священнику разные, но главная — что молился «за Кирилла», а воинов не вспоминал. Виктор говорит, что с тех пор перестал ходить в церковь.

«С такой же верой молятся на той стороне, где благословляют убивать, откуда обстреливают Украины. Нам не по пути. Там, где нет нашего и церкви, приходит враг и заполняет собой все ». Томос дали — для Виктора это стало первым толчком. А вторым — что сын в плену.

Женя
А есть в селе еще один знаменитый сын. Родители говорят, и соседи подтверждают, что малым Женя больше дружил с девушками, чем с ребятами. Девушки даже спрашивали у него, как им принарядиться перед каким-то школьным вечером, а он все советовал: «Одень это», «Накрасься да», «Тебе не подходит эта помада». Родители говорят, что он приносил хорошие оценки из школы, а Виктор Сорока, тогдашний его учитель, вспоминает, что «по физкультуре он был никаким». Парень часто ходил с бабушкой в ​​церковь: пел на клиросе, бегал за батюшкой дьячком.

Отец Михаил вспоминает, как после школы решил обеспечить сына приличным образованием. Поехали с Женей в Умань сдавать вступительные экзамены на бухгалтера в техникум.

Получается Женя после экзамена, машет сумкой с тетрадями.
— Что? — спрашивает папа.
— Не сдал — потупился сын.
Отец айда в приемную комиссию, а там говорят:
— Ничего не можем поделать, вашего сына спрашиваешь, сколько будет дважды два, а он говорит, что пять.
Такая история повторилась еще с одним учебным заведением в Украине, а потом отец вспомнил, что имеет в молдавском Тирасполе родственников, которые могли бы присмотреть за мальчиком. Устроили Женю на подготовительное отделение бухгалтеров. Почти после года учебы он вернулся в Пужайково с кипой Библий. Все это время Женя хотел быть священником и специально не отвечал на экзаменах. Тетя закричала: «Будет нюхать в церкви бабьи юбки» Родители не сильно обрадовались, но что было делать, пошел Михаил до сих покойного отца Мирона и говорит:

Отец Мирон разведал, где будет лучше, Женя поступил в богословской семинарии в Одессе. Затем продолжил обучение в богословской академии в Киеве, был секретарем ректора. Женя стремительно продвигался по ступенькам церковной карьеры, пока не попал в Киево-Печерской лавры. Некоторое время был казначеем при ее настоятелю Павлу Лебедю.

В Лавре Женя постригся в монаха, хотя родители снова отрицали ( «лучше бы женился»), получил монашеское имя Серафим.

Парень с Пужайково сблизился с влиятельными людьми — крестил ребенка певицы Gallina, кумой его была Оксана Марченко. Долгое время он был главным меценатом сельской церкви. А теперь родители обижаются, что в восприятие односельчан с уважаемого человека он вдруг превратился в «московского попа».

Вдруг все изменилось
В доме Михаила и Татьяны Полторак, родителей Серафима, икон ли не больше, как в церкви. В коридоре перед летней кухней, в углу в комнате. Некоторые лежат стопкой, еще не найдя своего пристанища. Буфет украшает деревянная дощечка с выбитыми буквами молитвы «Отче наш». Как и другие пужайкивци, Полторак курят в летней кухне дровами — приглашают ближе к печке, чтобы согреться.

Но в целом они живут лучше, чем здешние. Татьяна, наверное, единственная из села побывала в Эмиратах — подарок Серафима. Не скупился сын и на церковь, уверяет мама:

«Иконостас сам установил полностью, никто ему не помогал. Делал ремонт, то поставил на клиросе ноутбук для видеотрансляции, чтобы дистанционно с мастером советоваться ».

Установлен Серафимом Иконостас

Откуда деньги на все это? Родители говорят, сын имеет киевских спонсоров.

До сих пор Михаил был старостой при церкви, Татьяну же уполномочили организовывать праздничные обеды для прихожан.

«Иногда к нам владыка [из Лавры] приезжал, и не один, а со свитой. Я-то знаю, как накрыть стол для таких гостей, не раз была в Лавре на обедах. Не просто борщ и кашу поставить, а тарелочки, стаканчики — даже по два комплекта. Чтобы красиво было, так как для владыки. Скатерку перед ним расстелить », — женщина радуется, что ей поручали такую ​​миссию.

По мнению супругов, не последнюю роль во всей этой истории сыграла человеческая зависть. Выбор украинской церкви они воспринимают как позицию против себя лично. «Немного земли имеем, тракторы, машины. Серафим приезжает микроавтобусом-мерседесом — хоть это не его, а владыки Дионисия, его товарища. А люди: «Смотрите, которым джипом приехал». Самые бедные, больно это воспринимают. Наш сын теперь крайний. Что он плохого сделал? Как давал на ремонт, то хлопали », — объясняет Михаил. По версии супругов, на Рождество у них в селе «разорвалась бомба». Полторак сетуют на то, что разговаривать о переходе начали рано.

Свой сын — свое горе
15 января во Пужайково наведался и Серафим. Приехал из Киева вместе с водителем. Сказал ему: «Сиди, а я пойду. Бить же не будут ». Напряжение висело в воздухе. Накануне еще попросил маму, чтобы призвала к церкви баб — чтобы на прощание угостить их бутербродами в помещении возле церкви. Как утверждает сам и как свидетельствуют родители, решил просто попрощаться с храмом и отправить последнюю службу.

Перед церковью собралось людей. Расступились перед Серафимом, но сказали: «Не хотим московского попа». Татьяна жалуется, что среди этих людей многие ранее разве кулич в церкви святил. Виктор Сорока на это пожимает плечами: «Возможно, люди не хотели идти именно в этот патриархат». Этими обвинениями они обмениваются через меня, друг другу не высказывают.

Серафим успокоил: мол, хочет отслужить последнюю службу и больше ни на что не претендует. Некоторые прихожане еще пытались удержать все, как было. Татьяна с однодумицямы предложила делить церковь почасово: одни правят утром, другие — в обед. Настроены решительно на это не согласились. Поэтому на Крещение Полторак поехали на соседнюю приход и привезли 50 литров посвященной воды для тех прихожан, которые воды из старой-новой церкви не хотят.

О пленного Василия Полторак говорят уважительно. Отец семейства Михаил: «Вася уважаем: тихий, спокойный, высшее образование. Наши дети вместе выросли и дружат ». Мы уже вот так часок сидим-болтаем. Воспроизводя в памяти события последних дней, Михаил заметно нервничает, глубоко вдыхает и выдыхает. Когда заходит разговор на глобальную тему, мужчине тоже есть что сказать.

30 ноября в прошлом году митрополит Павел Лебедь, при котором Серафим был казначеем, отреагировал на обыски его квартиры Службой безопасности. Тогда он вспомнил, как в 2014 году его дом ограбили, забрав ящик водки и пять икон. Митрополит сетовал, что тогда правоохранители бездействовали.

«Ящик водки! — эмоционально обращается Михаил к невидимому собеседнику. — Зачем ты говоришь о нем? Люди бедствуют, а попы жируют — в дверь не пролезают ».
«Мы-то все знаем: например, кто машины Павлу покупает», — уже ко мне. Татьяна сдержанная: «Что меня убеждать? У меня здесь [в церкви МП] сын. И мама всю жизнь на клиросе пела ».

А Михаил под конец признается: «Мы с Сорокой всегда были по одну сторону баррикад: на Майдан, в АТО помогать. Мы, конечно, патриоты своей страны. Если бы мой сын не батюшка, я бы там первым был (подразумевает переход к церкви — авт.). Но не можем от сына отказаться. У него свой сын и свое горе, и у нас так же ».

Но взрослый сорокалетний Серафим такой же несгибаемый, как тогдашний молодой человек Женя, который выбирал себе профессию. Он звонит, как раз когда говорим о доме его родителей, и, услышав, что в доме есть журналист, тоже предпочитает поделиться своим видением ситуации. «Архимандрит Серафим», — представляется.

Так, говорит Серафим, нехорошо, когда некий священник не хочет отпеть погибшего на войне. Так, он понимает боль отца Сороки. Он и сам, говорит, молится за пленного моряка. В общем Серафим дипломатический. Но, по его мнению, с церковью не следовало. А как? «Собрать людей, подискутировать», говорит.

Сорока впоследствии ответит мне на это, что дискутировать не о чем. Люди начали бы ссориться, а собрать подписи и проголосовать — вполне демократическое волеизъявление. Серафим же считает, что его голос в дискуссии весомый: он вырос в этой церкви, много вложил в нее. Кстати, о вложении. Отец подтверждает, что является кумом Оксаны Марченко, но призывает не преувеличивать влияния этих связей.

«Оксану Марченко поздравляю с праздниками, она отписывает. А так полтора года с ней не виделся. С церковью в Пужайково она финансово помогала, через общую знакомую контактируем. Но могу поклясться на Евангелии, что нет ни одной политической зависимости от нее. Если бы Марченко имела такое влияние, то события в нашей церкви по-другому развивались бы ».

Теперь Серафим пристает к мысли, что в селе нужно регистрировать новую религиозную общину «Порошенко гарантировал конституционное право на свободу вероисповедания, поэтому переходить не будем». Еще спрашиваю, что делать в Лавре после Томосу, но Серафим не комментирует.

Разделили

В дверь Полторак стучат певчие, которые откололись от церковного хора. Галя и Оля, задернуты цветными платками женщины глубоко за сорок. Садятся за обеденный стол. Галя разговорчивым, не останавливает эмоций. По ее мнению, к событиям в Пужайково привел сам Порошенко.

По ее мнению, к событиям в Пужайково привел САМ Порошенко.
«Мы с православной веры, любим Бога. А нас разделили порошенковский церковью. Кроме Порошенко, больше никому не пришло в голову ковыряться в православной вере ». Девятая христианская заповедь говорить не лжесвидетельствовать против ближнего своего, но рассерженная Галя не чурается слухов.

Виктор Сорока действительно разговаривал с президентом — 4 декабря прошлого года на встрече Порошенко с родственниками военнопленных моряков в Киеве. Сорока утверждает, что тогда не на камеры президент посоветовал ему набраться терпения: надо приготовиться, что освободят моряков небыстро. О церкви они ничего не говорили.

Переломные для села событиях 13 января глазами прихожанки Гали: «Сорока собрал людей, которые раньше в церковь не ходили. А нас было баб 15 ничего не годных против них. Был благотворительный, он все, как надо, по полочкам разложил: чтобы не предавали свою веру, потому что сегодня пришли одни, а завтра другие. После службы вышли на улицу и давай говорить, что пусть будет украинская церковь, Россия нас бомбит. Но разве Московский патриархат Сороку на фронт отправлял? ». Немного выпустив пар, Галина берется анализировать персоналии священников. Сравнение явно не в пользу Теодора.

О Серафима: «Отец Серафим никогда с пустыми руками не приезжал: то масло святое, то иконы, то ризы для батюшек, а они недешевы. Весь ремонт сделал в церкви ». По Теодора у Галины же вопросы: «Откуда взялся? Имеет благословения? Чего в себя не правит? Может, его выгнали? А как выгнали, то должен быть наказан. Говорят, он ходит в такой белой рубашке с воротником и шапка острием — точно не православный ». Теперь Галина вместе с другими несогласными искать нового прихода.

Служба

19 января, на первой службе в новом статусе, в храме было многолюдно — Сорока насчитал 110 прихожан. Но это еще не показатель — возможно, часть пришла, надо было освященной воды. Поэтому Сорока ожидает, что следующий день все покажет. Отец Теодор из Одессы освящает воду. Это первая служба после перехода в ПЦУ

20 января приходит сорок человек, среди них молодые — и Сорока считает это успехом, мол, до сих пор в воскресенье можно было увидеть десяток бабок. Их хватает и сегодня. Вот что говорит бабушка Маруся, ей 81 год, годами она убирает церковный двор и поет в хоре «Произошла у нас революция, ссорились. Батюшка наш убежал — хочет русской церкви. А мы хотим украинской ».

Учительница украинского языка Ольга Коваль на пороге храма цитирует Шевченко: «Кто мать забывает, того Бог наказывает». Она говорит: ничего удивительного, что село сплотилось, ранее они вместе и волонтерскую помощь на АТЕ собирали, и с десяток мужчин на войну ушло, а теперь все телевизор смотрят: какие-то новости про Васю.

В церковь Ольга Андреевна ходила и раньше, но … «Как есть возможность перейти, то чего тянуть? Возвращаемся в свою церковь ».
Фермер Михаил Панченко сразу признается: большим Богомольцем себя назвать не может, но раз теперь такие события, пришел поддержать. Он тоже начинает с поэтического: «Получить томос — это как Божью искру в храме зажечь».

Но на самом деле человек может сыпать и аргументами по истории еще со времен Киевской Руси: «Украли у нас слово« Русь », церковь украли. Теперь свое возвращаем ».

Приводить политические параллели: «Батюшка из Московского патриархата — не священник, а солдат. Он выполняет приказ России. Что ему внушили, то он и повторяет ». Сам Панченко собрал несколько подписей по соседям, чтобы церковь перешла в ПЦУ. «У нас село, как надо, — патриотическое, украинское. Бросили клич — все поддержали ».

Люди, которые пришли на службу, уже задекларировали свою позицию. Но и за пределами церкви говорят подобное. По дороге хромает бабушка Галина. Не имеет здоровья стоять в храме ежедневно, уже вчера ходила, но последние сельские события поддерживает.

По ее мнению, в этой истории нет полутонов: «Знаю, что такое война — у меня сын Афганистан прошел. Разве то так должно быть: Россия нас танки, бьет наших детей, а мы за русскую церковь? Тот батюшка Кирилла вспоминал и всех русских. Теперь все украинском и за Украину ».

В завершение службы все вместе поют колядку «Новая радость стала». Но это еще не все. Людей интересует, кто теперь будет править, потому что, не дай Бог, мертвец в деревне. Кроме назначить священника, принадлежит зарегистрировать церковную общину в отделе дел религии при облгосадминистрации.

Теодор признает: кадровая нехватка существует. Вот даже в них прихожане перешли, а священник нет. И уверяет людей, за 2-3 недели найдут нового служителя. В нынешних условиях, считает Теодор, уместно оптимизировать нагрузку священников. Поскольку их рабочие дни приходятся в основном на воскресенье, то один отец может брать под опеку сразу несколько приходов. Ситуация в Пужайково показала: не каждый священник Московского патриархата пойдет вслед за своей паствой.

Другое время

В двухтысячном Пужайково люди как связаны между собой невидимыми нитями. Иванна Сорока и Татьяна Полторак вместе ездили на паломничество в Иерусалим. Дочь Сорок и внучка Полторак учились в университете в Ирпене, жили на одной квартире. Виктор Сорока и Михаил Полторак вступали в те же партии: после Майдана в «Свободу», затем «к Кличко». Старший сын Полторак Юрий, брат Серафима и Виктор Сорока возили гуманитарную помощь в АТО. Михаил был управленцем хозяйства Сороки.

Супруги Сорок на своем подворье

Мужчин связывал даже совместный бизнес: как-то они закупили тротуарную плитку, чтобы перепродавать дома. Но случилось это все под осень, торг не пошел, плитка залеживалась. Как вспоминает Михаил, пришел к ним тогдашний священник Мирон и предлагает: «Ребята, как у вас дело не идет, то, может, пожертвуете на храм? Изложим красиво, сделаем для церкви, для людей ». Ребятам и так повелось трудно — только вложили деньги. Но и церковь — общее дело, подумали. Не поскупились и выложили плитку вокруг храма на три тысячи долларов (по курсу по восемь). Но денег не так жалко, как своих детей. Теперь же получается так, что эти ниточки рвутся, а церковь — уже не общее дело для старших Сороки и Полторак. Кто у кого сын — у того такая и правда.

Пужайковская церковь за почти трехсотлетнюю историю переживала сожжение, восстановление, изменение веры и советскую власть. С 1747-го это был деревянный храм, который впоследствии сожгли татары. Отстроеная церковь перешла из униатской в ​​православную. В таком виде существует с 1876 года — и с тех пор закрывала двери для верующих только в советские времена, когда в храме располагался то склад, то спортзал. Колокола один человек снял по приказу ревностного коммунистического руководства и закопал в лесу, а где именно, даже и перед смертью на исповеди не сознался — эта история в селе уже обрастает легендами.

Несколько веков истории церкви — аргумент, который каждый толкует в свою пользу. Те, кто перешел за сорок, говорят: пора вернуть украденное 333 года назад. Те же, кто тянет руку за Московским патриархатом, считают так молились давно. Так и было, но наступили другие времена.


Автор: Александр Бондарь

Александр Бондарь - начинающий журналист (1999-ого года рождения), в прошлом программист, выпускник КПИ. Прошел путь от блогера до штатного автора.

Интересные новости

Отставка правительства Яценюка: технология кризиса

Реформа времени в ЕС: почему Брюссель не спешит

Бои за землю: как “Львовская железная дорога” сделала пенсионера “бомжом”

Оставить комментарий