В Украине начата реализация летнего проекта преодоления языка вражды в СМИ, который осуществляется Офисом Верховного комиссара ООН по правам человека в партнерстве с украинскими медиаорганизациями. В конце концов, «язык вражды» или на английском «hate speech» — это устоявшийся для европейского и мирового сообщества термин, который означает «систематическое применение речей, которые направлены на проявление агрессии в отношении человека или группы лиц по признаку расы, религии, пола или сексуальной ориентации».
Поэтому никаких возражений по поводу снижения уровня ненависти (вплоть до полной ликвидации) вроде нет. Более того, кажется, что хороший проект и будет доброе дело…
Но привычка, что пришла с войной, — привычка дуть на воду и видеть, как под лозунгами «добрых дел» разворачивается очередная волна кремлевской информационной артподготовки, — заставляет ставить вопрос ребром: «Для кого и для чего дело будет добрым?»
Организаторы пишут, что «ключевые темы для мониторингов, исследований и дискуссий будут сфокусированы на вопросах миграции, гендера, религий, национальностей и украинско-российских отношений». И от последних двух слов у меня начинается приступ паники и ярости.
«Украинско-российские отношения»? То есть война, которая убивает украинцев уже больше чем два года, называется так себе просто «отношения»? Это и есть, в конце концов, преодоление языка вражды? Первые, так сказать, положительные результаты?
А дальше? Что будет одобренным к широкому употреблению в СМИ дальше? «Гражданская война», «внутриукраинский конфликт», «мыжебратья», «одиннарод»? И до кучи — «ополченцы» и «повстанцы»?
ООН может себе позволить любые формы ослепления. В их кабинетах не проходит линия фронта, и матери не хоронят погибших сыновей чуть ли не каждый день. Но Украина — воюет. И первые залпы, что их выпустил в сторону нашего государства Кремль, были речевыми. И они, эти удары, достигли целей: взорвали, поразили и почти уничтожили способность к критическому мышлению, потому что по одну сторону кремлевские мастера поставили «хунту», а по другой — «сепаратистов».
Идей сепаратизма не было и нет
Понадобилось немало времени, чтобы опомниться и понять, что никаких идей сепаратизма на первоначально возбужденных, а затем оккупированных территориях не было и нет. Что это слово является ширмой для коварного вторжения всей силой российской армии, техники, оружия и денег. Ширмой, прикрытием, успешным маскировки, специальной операцией. Однако не только ширмой, но и миной, или, если хотите, ядовитым зерням, которое по замыслу Москвы должен прорастать снова и снова уже после нашей Победы.
Выдуманный в Кремле, искусственно привнесенный, запечатлен в памяти, в том числе и силами наших СМИ, термин «сепаратизм», если не искоренить его употребление просто сейчас, будет разрывать Украину поколениями подряд.
Мы должны преодолевать не язык вражды, а язык врага. Врага коварного, хищного, вычурного.
Когда речь врага уже едва не одолела нас. В советские времена борцы за волю Украины назывались «врагами народа»-то психически больными людьми с вымышленным, но таким удобным диагнозом «вялотекущая шизофрения». Язык врага, которая свободно чувствовала себя и в независимой Украине, создала «кровожадных бандеровцев» и «донецкое быдло», язык врага неустанно разделяла страну именно для того, чтобы однажды прийти и залить ее кровью.
То будем в конце концов преодолевать ее, послушно улыбаясь специалистам из ООН, станем поливать-выращивать желаемый Кремлю «сепаратизм» новыми московскими выдумками — словами о «луганских повстанцев» и «донецких ополченцев»?
…Нет-нет, если бы в провозглашении целей проекта после слов о вопросы «миграции, гендера, религий, национальностей» стояла бы точка, то можно было бы спокойно ожидать каких-либо положительных результатов.
Но «украинско-российские отношения» — это ловушка. Это проигрыш на старте, это условная согласие на двойные смыслы, на толерантность того, чего страна, которая страдает от российской агрессии, терпеть не может. Речь, слова, смыслы — это поле битвы. И чтобы выстоять и победить в ней, надо называть вещи своими именами.
Свои имена — это болезненно и не комфортно
Украинские мужчины и женщины, которые в годы Второй мировой войны ушли в вспомогательные вооруженные объединения нацистов, называются коллаборационистами. Так же, как французские, бельгийские, голландские мужчины и женщины. Они убивали своих сограждан, проводили карательные и диверсионные акции и, возможно, тоже говорили о желании куда-то присоединиться или от чего-то отделиться. Однако сути дела это не меняет. Потому их персональные рефлексии и самооправданию не имеют никакого отношения к реальности. И никому в голову не пришло называть их «сепаратистами», а только — предателями, коллаборационистами, на крайний случай, наемниками враждебной армии. Потому что когда кто-то получает деньги из чужого государства, то он — точно не идейный борец. Идейные борцы воюют бесплатно. На оккупированных территориях таких нет.
Свои имена — это когда Российская Федерация, страдая от санкций и пытаясь выйти за «скобки конфликта», раз от раза, с каждой поставкой оружия, живой силы, техники, с каждым обострением на фронте, с каждой смертью нашего воина, с каждым пленом военных и мирных выводится из темноты и называется агрессором и оккупантом. Агрессором и оккупантом, а не страной, что «не имеет никакого отношения к событиям в Украине».
Оккупированные люди — это тоже про свои имена. Про оптику, которая дает возможность вспомнить прошлое честно и, не стесняясь, сказать, что такое у нас уже было. Прадеды и прабабушки, а у кого и деды — в конце концов, очень по-разному пережили оккупацию Второй мировой, а многие из нас пережил и советскую, потому что ее — советскую — тоже можно считать оккупацией. И давились или змирялись мы все по-разному. Пионерия, комсомол, партия… — все было. И большинство, нигде правды дети, таки была комсомольцами. А меньшинство — умирала за Украину по лагерям и тюрьмам.
Однако несмотря на все замолченное, забытое, непсказанное, похоронено — мы есть. И они будут. Оккупированные люди — это свои имена, которых боится враг. Ибо после освобождения для них наступит мир и Победа, а после «разрешения гражданского конфликта» — навсегда — горький привкус и стигма «не таких людей».
…Организаторы проекта сообщили, что в РФ также стартует свой, отдельный проект по преодолению языка вражды. И даже в страшном сне я не хотела бы увидеть «хорошую», «гуманную» и «толерантную» конференция «примирение», где украинские журналисты будут радостно обниматься с российскими коллегами в рамках, конечно, реализации успешного проекта. А в то же время где-то под Новоазовском будет проходить очередная ротация российских войск, а на Дебальцево из Федерации будет ехать очередной эшелон с оружием и тяжелой техникой. С той техникой и теми людьми, которые каждый день убивают украинцев.
3 комментария
[…] дефицит Пенсионного фонда, возникший в Украине. Украина должна до конца декабря 2016 года принять изменения в […]
[…] погибло более 30 млн. людей. Пока Украину не задевала война, украинцы относились к далеким военным конфликтам как […]
[…] язык является родным для 60% граждан Украины (не учитывая оккупированные территории). От этого […]