Война Украина — Россия: называем вещи своими именами

Война Украины и России

В Украине начата реализация летнего проекта преодоления языка вражды в СМИ, который осуществляется Офисом Верховного комиссара ООН по правам человека в партнерстве с украинскими медиаорганизациями. В конце концов, «язык вражды» или на английском «hate speech» — это устоявшийся для европейского и мирового сообщества термин, который означает «систематическое применение речей, которые направлены на проявление агрессии в отношении человека или группы лиц по признаку расы, религии, пола или сексуальной ориентации».
Война Украины и России

Поэтому никаких возражений по поводу снижения уровня ненависти (вплоть до полной ликвидации) вроде нет. Более того, кажется, что хороший проект и будет доброе дело…

Но привычка, что пришла с войной, — привычка дуть на воду и видеть, как под лозунгами «добрых дел» разворачивается очередная волна кремлевской информационной артподготовки, — заставляет ставить вопрос ребром: «Для кого и для чего дело будет добрым?»

Организаторы пишут, что «ключевые темы для мониторингов, исследований и дискуссий будут сфокусированы на вопросах миграции, гендера, религий, национальностей и украинско-российских отношений». И от последних двух слов у меня начинается приступ паники и ярости.

«Украинско-российские отношения»? То есть война, которая убивает украинцев уже больше чем два года, называется так себе просто «отношения»? Это и есть, в конце концов, преодоление языка вражды? Первые, так сказать, положительные результаты?

А дальше? Что будет одобренным к широкому употреблению в СМИ дальше? «Гражданская война», «внутриукраинский конфликт», «мыжебратья», «одиннарод»? И до кучи — «ополченцы» и «повстанцы»?

ООН может себе позволить любые формы ослепления. В их кабинетах не проходит линия фронта, и матери не хоронят погибших сыновей чуть ли не каждый день. Но Украина — воюет. И первые залпы, что их выпустил в сторону нашего государства Кремль, были речевыми. И они, эти удары, достигли целей: взорвали, поразили и почти уничтожили способность к критическому мышлению, потому что по одну сторону кремлевские мастера поставили «хунту», а по другой — «сепаратистов».

Идей сепаратизма не было и нет

Понадобилось немало времени, чтобы опомниться и понять, что никаких идей сепаратизма на первоначально возбужденных, а затем оккупированных территориях не было и нет. Что это слово является ширмой для коварного вторжения всей силой российской армии, техники, оружия и денег. Ширмой, прикрытием, успешным маскировки, специальной операцией. Однако не только ширмой, но и миной, или, если хотите, ядовитым зерням, которое по замыслу Москвы должен прорастать снова и снова уже после нашей Победы.

Выдуманный в Кремле, искусственно привнесенный, запечатлен в памяти, в том числе и силами наших СМИ, термин «сепаратизм», если не искоренить его употребление просто сейчас, будет разрывать Украину поколениями подряд.

Мы должны преодолевать не язык вражды, а язык врага. Врага коварного, хищного, вычурного.

Когда речь врага уже едва не одолела нас. В советские времена борцы за волю Украины назывались «врагами народа»-то психически больными людьми с вымышленным, но таким удобным диагнозом «вялотекущая шизофрения». Язык врага, которая свободно чувствовала себя и в независимой Украине, создала «кровожадных бандеровцев» и «донецкое быдло», язык врага неустанно разделяла страну именно для того, чтобы однажды прийти и залить ее кровью.

То будем в конце концов преодолевать ее, послушно улыбаясь специалистам из ООН, станем поливать-выращивать желаемый Кремлю «сепаратизм» новыми московскими выдумками — словами о «луганских повстанцев» и «донецких ополченцев»?

…Нет-нет, если бы в провозглашении целей проекта после слов о вопросы «миграции, гендера, религий, национальностей» стояла бы точка, то можно было бы спокойно ожидать каких-либо положительных результатов.

Но «украинско-российские отношения» — это ловушка. Это проигрыш на старте, это условная согласие на двойные смыслы, на толерантность того, чего страна, которая страдает от российской агрессии, терпеть не может. Речь, слова, смыслы — это поле битвы. И чтобы выстоять и победить в ней, надо называть вещи своими именами.

Свои имена — это болезненно и не комфортно

Украинские мужчины и женщины, которые в годы Второй мировой войны ушли в вспомогательные вооруженные объединения нацистов, называются коллаборационистами. Так же, как французские, бельгийские, голландские мужчины и женщины. Они убивали своих сограждан, проводили карательные и диверсионные акции и, возможно, тоже говорили о желании куда-то присоединиться или от чего-то отделиться. Однако сути дела это не меняет. Потому их персональные рефлексии и самооправданию не имеют никакого отношения к реальности. И никому в голову не пришло называть их «сепаратистами», а только — предателями, коллаборационистами, на крайний случай, наемниками враждебной армии. Потому что когда кто-то получает деньги из чужого государства, то он — точно не идейный борец. Идейные борцы воюют бесплатно. На оккупированных территориях таких нет.

Свои имена — это когда Российская Федерация, страдая от санкций и пытаясь выйти за «скобки конфликта», раз от раза, с каждой поставкой оружия, живой силы, техники, с каждым обострением на фронте, с каждой смертью нашего воина, с каждым пленом военных и мирных выводится из темноты и называется агрессором и оккупантом. Агрессором и оккупантом, а не страной, что «не имеет никакого отношения к событиям в Украине».

Оккупированные люди — это тоже про свои имена. Про оптику, которая дает возможность вспомнить прошлое честно и, не стесняясь, сказать, что такое у нас уже было. Прадеды и прабабушки, а у кого и деды — в конце концов, очень по-разному пережили оккупацию Второй мировой, а многие из нас пережил и советскую, потому что ее — советскую — тоже можно считать оккупацией. И давились или змирялись мы все по-разному. Пионерия, комсомол, партия… — все было. И большинство, нигде правды дети, таки была комсомольцами. А меньшинство — умирала за Украину по лагерям и тюрьмам.

Однако несмотря на все замолченное, забытое, непсказанное, похоронено — мы есть. И они будут. Оккупированные люди — это свои имена, которых боится враг. Ибо после освобождения для них наступит мир и Победа, а после «разрешения гражданского конфликта» — навсегда — горький привкус и стигма «не таких людей».

…Организаторы проекта сообщили, что в РФ также стартует свой, отдельный проект по преодолению языка вражды. И даже в страшном сне я не хотела бы увидеть «хорошую», «гуманную» и «толерантную» конференция «примирение», где украинские журналисты будут радостно обниматься с российскими коллегами в рамках, конечно, реализации успешного проекта. А в то же время где-то под Новоазовском будет проходить очередная ротация российских войск, а на Дебальцево из Федерации будет ехать очередной эшелон с оружием и тяжелой техникой. С той техникой и теми людьми, которые каждый день убивают украинцев.


Автор: Тарас Степаненко

Тарас Степаненко - публицист, исследователь и разносторонне развитый киевлянин 1993-его года рождения. В свое время, поддавшись моде на исследование НЛО и теорий заговоров Мирового Правительства, пришел к более приземленному пониманию этих терминов. Своими статьями Тарас борется с коррупцией, как опознанной, так и не вполне.

Интересные новости

Как предатель Медведчук собрал весь сброд в одной избе

Роман Скрыпин запускает онлайн-проект skrypin.ua на деньги инвесторов Виталия Портникова

Вадим Сергиенко

Булат Утемуратов и Гленкорный амур: цинковая коррупция губит целую страну

3 комментария

На пенсию или на кладбище? 10.10.2016 at 13:34

[…] дефицит Пенсионного фонда, возникший в Украине. Украина должна до конца декабря 2016 года принять изменения в […]

Ответить
ООН доказала свою неэффективность: что дальше? 28.10.2016 at 18:41

[…] погибло более 30 млн. людей. Пока Украину не задевала война, украинцы относились к далеким военным конфликтам как […]

Ответить
Говорящие цифры: как за год изменилась ситуация с украинским языком 15.11.2016 at 16:16

[…] язык является родным для 60% граждан Украины (не учитывая оккупированные территории). От этого […]

Ответить

Оставить комментарий